Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

1 February 2010

Калач-на-Неве. 1996.

В Петербург мы въехали не поздно.
Было часов шесть воскресного летнего вечера, и я крайне удивился полупустым улицам и проспектам, на которых моя машина смотрелась, как дембель, ворвавшийся после отбоя в спальню к новобранцам.
Завтра начинались съемки фильма по заказу «Русского Видео», который мы должны были снимать в Старой Ладоге, поэтому-то я и решил ехать в Питер на машине. Андрюшку Чернова я отвез ночевать к тогда еще не бывшей жене, а сам поехал в офис «Русского Видео»
На предварительной встрече с Дим Димычем Рождественским были оговорены все детали, а когда я попросил забронировать мне гостиницу на ночь перед выездом, он с улыбкой промолвил:
- А зачем? Приезжай прямо сюда, в воскресенье тут никого нет, переночуешь, а в понедельник со всей группой и поедете!
Я, конечно же, согласился, и только в коридоре, когда Чернов ткнул меня локтем в бок, посмотрел на него вопросительно.
- Ты знаешь, где ночевать-то будешь? Это ж резиденция Жданова!
Этого я, конечно же, не знал. Но еще в самый разгар «гласности», когда открылись кингстоны тоталитарного режима, на нас хлынули потоки ранее секретной информации об аскетичных коммунистических вождях. Именно тогда я где-то прочел, что глава ленинградских большевичков Андрей Александрович Жданов изволил постоянно жить в роскошном особняке на Каменном Острове с гвардией прислуги, а во время блокады в Ленинграде еженедельно приземлялись самолеты, привозившие вождю пирожные и любимую им свежую клубнику.
Именно в этот особняк я и приехал в середине июля 1996 года.
Автоматические ворота со скрипом раскрылись сразу же, как моя машина появилась в поле видения охранной камеры. Не слишком приветливый привратник Виктор показал, где лучше припарковаться, открыл парадную дверь и спросил:
- Где спальня, найдете?
Я кивнул, полагая, что, собственно, не бином Ньютона.
- Если что – спрашивайте. Завтра в девять начнется рабочий день. У нас тут комаров много, фумигатор в спальне есть, а вот пластинок нету.
- Я куплю. Всё равно же выйду куда-нибудь.
А вот куда идти – вопрос был не праздный. Собственно, питерских друзей было море, но общение с любым из них подразумевало серьезную вдумчивую пьянку с долгими заполуночными разговорами, а назавтра был назначен давно ожидаемый первый съемочный день с переездом, да и уже проведенные десять часов за рулем бодрости не прибавляли.
Сумку из машины я так и не достал, решив сначала погулять по территории. Ходил с полчаса, курил и поминутно оглядывался на дом…
Парк в несколько гектаров за высоким забором.
Дом в четыре этажа с бомбоубежищем, возможно, ядерным.
Окна с хорошей лепниной, балконы с коваными решетками, солидная лестница резного дуба… Кто строил этот дом? По чьему проекту?
Охранник не знал. Дальше убиенного Кирова его познания в истории не простирались. Ага, значит, и Сергей Мироныч тут отметился…
Ух ты, а вот и скамеечка…
Мама дорогая, как же хорошо будет здесь посидеть-то на закате!
Тут я понял, что сначала надо бы закрыть вопрос с ужином и решил выйти «на волю».
Каменноостровский, бывший Кировский, проспект был в двух шагах. Вечер уже материализовался, и проезжую часть вовсю полосовали машины отдохнувших комаровских и репинских дачников.
Я вспомнил о необходимости купить пластинки для фумигатора и стал искать работающий магазин. Он нашелся довольно скоро, а за ним светился какой-то китайский ресторанчик. Но – комары важнее!
А там, в магазинчике, всё, как раз, было. Рядом с прилавком со всякой химией, был отдел продуктовый, а на нем очень ненавязчиво стояли различные бутылки, нехитрая закусь и… не удивляйтесь: баночки с настоящей черной икрой по очень демократичной цене.
Но доканали меня хрустящие румяные калачи, по какому-то чудесному недосмотру снабжения прямо на моих глазах привезенные в этот же «Гастроном»!
Картина вечера стала приобретать законченную форму. Ни секунды не раздумывая, я выбил в кассе 0,76 «пшеничной» (меньше не было), жестянку браконьерской (откуда ж там другая!) «Caviar Malossol», упаковку фуми-таблеток «Раптор», баночку маринованных огурчиков, пачку вологодского масла и два изумительных, горячих, благоухающих ароматом пекарни, калача!
Да хрен с ним, с китайским рестораном!
На обратном пути я не смог утерпеть, и достал один калач из пакета. По старой памяти, как в далеком детстве, я «открыл сумочку», то есть, отломил хрустящий язычок под самой «ручкой». Только тогда я понял, насколько голоден, но решил потерпеть еще несколько минут, чтобы реализовать классическую мизансцену.
В буфете на первом этаже особняка я уверенно взял хрустальный набор: рюмочку, масленку, вазочку для икры и блюдо для хлеба, а так же серебряный столовый прибор.
Мелькнула мысль попросить охранника мне всё это «подать» прямо на скамейку, но я отмел ее с негодованием.
Принес сам.
Расположился на лавочке, налил рюмочку, отломил еще теплый кусок калача, намазал его маслицем и серебряной ложечкой положил сверху чуть-чуть икорки…
Немного подождал, наслаждаясь созданным натюрмортом, а потом громко выдохнул и лихо, «по-партейному», опрокинул рюмочку в себя…
Крякнул, зажмурился, хрустнул калачиком, ощутил струю слюны мощно ударившую из-под языка, растворил в себе вкус икры, оказавшейся на удивление приличной, прожевал, глубоко вздохнул и зажмурился, ощущая на своей правой щеке доброе балтийское закатное солнце…
Потом быстренько всё повторил, вдогонку хряпнул огурчиком, а затем решил, что теперь можно и закурить…
Так вот зачем я появился на свет-то!
Именно ради нескольких минут вот этого высочайшего наслаждения, присущего до сих пор исключительно представителям правящей верхушки и класса эксплуататоров, и стоило затевать всё, что я затевал до сих пор…
Тут мне захотелось за это выпить, и я немедленно исполнил задуманное.
А потом еще разок.
Душа моя совсем размякла, и я снова стал смотреть по сторонам.
На противоположной стороне Малой Невки никаких новых строений не наблюдалось, только далеко справа стояла бензоколонка и бетонный корпус какого-то НИИ.
Значит, и Андрей Александрович Жданов, сидя на этой лавочке, наблюдал эту же умиротворяющую картинку…
Да, да, прямо, как и я, вот на этой самой скамеечке у воды, он и сиживал обычно после напряженного трудового дня!
Подписал, болезный, парочку расстрельных списков и пришел, посидел, успокоился…
Отмордовал Зощенко и Ахматову, расстроился, а потом вышел на Неву, подышал и сразу новых сил набрался…
Плюнул в буржуазные хари Шостаковича и Прокофьева, унял праведный гнев, а вечерком полюбовался на темные невские воды, сразу и жить легче…
Режиссерское сознание не давало покоя: я дорисовывал себе всё новые и новые возможные картины ждановского быта.
Водонька к этому моменту уже дошла до середины этикетки, а икра приобрела какой-то… не очень естественный вкус. Настроение при этом тоже перестало улучшаться и пошло на попятную.
Ага, вот и обещанные комары появились, сволочи… Солнце где-то там, за силуэтами зданий, уже погружалось в воды залива, и я решил идти спать, захватив с собою ополовиненный подносик.
Спальня меня расстроила.
Интерьер ее «эпохе позднего репрессионизма» никак не соответствовал, будучи явно подобранным по вкусу новых хозяев и больше всего напоминал дешевый бордель.
Особенно картина в стиле «ню» перед самой кроватью.
Видимо, ей полагалось распалять эротическое воображение оккупанта спальни в случае крайней необходимости.
А вот туалет с ванной впечатление, таки, производил!
По размерам он не уступал спальне, а по ощущению был похож на процедурный кабинет, в котором Андрею Александровичу могли оказать практически любую помощь.
А кстати, где он умер… здесь? На этой кровати? Я так и не мог вспомнить. Тема «залечили», «отравили», «врачи-убийцы» была на короткой памяти, а вот детали…
Содержимое пузыря продолжало убывать, а вот икра уже кончилась. Ну и ладно, на дне банки осталась еще пара-тройка огурчиков.
И заметно поблекшая попка второго калача…
На улице уже почти стемнело, комнату слегка покачивало, и я решил ложиться. Тут за дверью раздались шаги, и я крикнул охраннику:
- Витя, спасибо, у меня всё в порядке! А будильник здесь есть?
Ответа не последовало, я открыл дверь и… никого за ней не застал.
Вышел на лестницу, глянул в противоположное окно и увидел, что Виктор сидит в каморке при воротах и смотрит телевизор.
Я вернулся в спальню и увидел, что будильник стоит прямо на тумбочке. Старый, механический. Странно, раньше я его не замечал.
Все комары уже удалились, и я закрыл окно. В доме стало совсем тихо, но в пузыре еще оставалось, и мириться с этим фактом было нельзя.
Сказано – сделано. Ну, теперь пора уже ложиться.
Подушка была удобной, и потихоньку я стал проваливаться в сон, как вдруг опять услышал за дверью шаги.
Сон куда-то ушел. Вот, интересное дело: по всем правилам жизни и литературы я должен был вскочить, снова раскрыть дверь и опять никого не увидеть…
Или увидеть.
А я просто лежал и думал обо всем этом. О том, что там никого нет и не может быть, а если и есть, то это совсем не страшно… Да и какая разница, где умер Андрей Александрович, – тут, или не тут…
Шаги, вроде бы, стихли, но вдруг у кровати зазвонил телефон.
- Алё!
- Спишь?
- Еще нет, а кто это?
- Не узнаёшь?
- Н-нет…
- А почему ты меня увидеть не захотел?
- Ну а кто это?
- А ты догадайся!
- Послушайте, времени – два часа ночи! Не самая лучшая пора для шуток. Вы, наверное, ошиблись.
И положил трубку. Кто это звонил, я до сих пор не знаю, скорее всего, действительно, ошиблись.
Было очень страшно, но я держался.
«Спать, спать, надо спать, завтра тяжелый день…»
В конце концов, заклинания подействовали, и часов в пять я отключился.
Сон был тяжелым.
Не скажу, что мне снились мне усатые лица «тонкошеих вождей» во френчах, но ничего хорошего там не было.
Когда ровно в девять заорал будильник, я вскочил, и быстро понял, что это даже не похмелье. Я ощущал себя просто совершенно пьяным, голова шла кругом, соображенье полностью отсутствовало, а за руль мне было категорически нельзя.
Душ помог, но не слишком.
За дверями «господской» жизнь конторы уже била ключом: съемочная группа должна была прибыть через час, большие начальники Рождественский и Мирилашвили сегодня вообще не ожидались, но вот бухгалтерия и архив уже собрались и работали вовсю.
За дверями звонили телефоны, печатали машинки, говорили люди…
Я поплелся на первый этаж за чашечкой кофе, тяжело вспоминая все ночные мысли и кошмары.
На лестнице мне встретился абсолютно безвременный человек в очках и потертых нарукавниках, он мог точно так же выглядеть и в сороковые. Человек приветливо улыбнулся мне и спросил:
- Простите, а вы Андрея Александровича не видели?
Я осознал вопрос, посмотрел человеку в глаза и медленно сполз по стене.
Уже потом я узнал, что так зовут Главного бухгалтера «Русского Видео».