Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

7 November 2009

«КОГДА Б ВЫ ЗНАЛИ, ИЗ КАКОГО СОРА…» Эпизод 3.

«ДЕНЬ АРХЕОЛОГА»
В ролях рекомендуется видеть следующих артистов:
Женя Новиков – Александр Лыков
Костя Ласкин – Борис Бирман
Гриша Лунин – Константин Хабенский
Витя Торопец – Сергей Маковецкий
Боря Корчик – Александр Самойленко
Настя Корчик – Лолита Милявская
Вилли Мусин – Григорий Сиятвинда
Толя Глушков – Евгений Стычкин
Игорь Мартов – Дмитрий Харатьян
Лена Мартова – Ляля Миропольская
Лера Лунина – Анна Левченко
Лада Калашникова – Анастасия Мельникова
Шурик Гарцман – Павел Деревянко
А также:
Юрий Коломийцев – Сергей Безруков
Профессор Ладейный – Олег Табаков
Ладейный в молодости – Антон Табаков
Алла Филлиповна – Нина Мусатова

В остальных ролях – артисты московских, питерских, киевских и всех других театров, а также просто знакомые режиссера.

* * *
Комаровский берег. Ранняя весна, конец апреля.
Погода тихая, безветренная. Оранжевый шар солнца под острым углом, не торопясь, приближается к ровной глади залива. Кажется, что, коснувшись воды, солнце спружинит, оттолкнется и полетит дальше…
Звучит необычная «древняя» музыка. Камера медленно панорамирует. Мы слышим резкие выкрики на незнакомом языке, и в лучах закатного солнца видим… драккар викингов, который на весельном ходу пытается пробить дорогу в проталинах среди торосов ледяного припоя вдоль берега.
Встречный план: у края шоссе на огромном валуне сидит археолог Женя Новиков и мечтательно смотрит в сторону залива. За спиной у него видавший виды рюкзак, в правой руке «беломорина», в левой – бутылка пива.
Люди на драккаре смеются, разговаривают, кто-то вглядывается вдаль, кто-то машет мечом…
Женя делает из бутылки последний глоток, и драккар медленно тает, исчезая на фоне залива.
Новиков подбирает какую-то ржавую железку, рассматривает со всех сторон, затем бросает на землю, гасит папиросу, встает и шагает пешком в сторону дачного поселка.

А у ворот дачи Вити Торопца непривычно мало автомобилей – всего один. Камера медленно панорамирует по участку, а потом останавливается у окна.
Звучит рояль Гарцмана, общий гургур, в котором выделяется голос хозяина:
- Слушай, на фига тебе свою избушку растапливать, оставайся тут, места хватит! Ты ж сейчас дров спалишь немерено, а под утро, все равно, дуба дашь! Всю зиму не приезжал, и хочешь вот так, «с полпинка», сырую хату согреть… Ладно б еще с утра затеваться, а сейчас – полная фигня!
Мы видим в комнате Витю, Женю Новикова, Шурика Гарцмана и пару незнакомых девушек. Все слегка выпивают, на столе изящная закуска.
- Вить, ну, мамка моя сюда опять на лето переезжать собралась, я же специально приехал дом расконсервировать, к тебе и заходить-то не думал! Случайно: машину увидел, решил на огонек забежать! Тем более – у вас тут своя компания, меня запланировано не было…
- Жека, ты что забыл? Только импровизация рождает настоящее искусство! Иди-ка сюда, помоги тарелки поменять. Там у меня баранская нога в духовке томится, я у Ната рецепт списал… (см. приложение)
Новиков жмет плечами и выходит за Витей в кухню. Витя ему говорит в полголоса:
- Тебе что, Регинка не подходит?
- Не понял… а Шурик?
- А то ты Гарцмана не знаешь! Он сейчас еще пару стаканов коньячку хлюпнет и в люлю рухнет! А Светка подружку взяла не для того, чтобы молодецкий храп слушать… Ты же знаешь: «рожденный выпить – любить не может!» Же-ека! Молодец, что заглянул!
Женя пожимает плечами, но в его глазах уже светится некий плотский энтузиазм.
- Ну а как у тебя по работе-то дела, а?
- Да никак. Открытый лист, судя по всему, опять не дадут. Да и денег на раскопки сейчас в институте просто нет. Всё уже пятый год Ладейному уходит.
- Соседушке моему ласковому?
- Ну. Весь институт знает, что он старая бездарная сволочь, а, все равно – «авторитет»…
- А где ты копать хочешь?
- Да все там же, в Ладоге. Я ж тогда у Коломийцева был единственным практикантом, а рабочих в основной раскоп забрали, так что мы с ним практически вдвоем закопались. На толковую работу времени не хватило, всего один профиль взяли, а этот гад, Ладейный, наверх бумагу бросил, и тему свернули, сказали «все ясно». А ничего не ясно, ведь там по всем параметрам должно быть передовое поселение, потому что варягов-находников надо было встречать заранее…
- Ладно, ладно, ты меня своими «рюриками-жмуриками» не грузи… Нам бы сегодня с Шуриком разобраться!
С улицы слышен звук автомобильного сигнала. Витя выглядывает в окно.
- О, Корчики приехали! Ну, все, тусовка собирается!
Витя и Женя выходят на улицу, радостно общаются с Сашей и Настей Корчиками, в разговоре приходит решение: они подбросят Женю до его дома – все-таки надо посмотреть, что там к чему, а потом поедут к себе и через полчасика все вместе вернутся.
- Жека, мне тут новый альбом принесли. Какой-то московский композитор сочиняет музыку в стиле викингов. Ха! Откуда они знают, какая тогда музыка была! В общем, мне – по барабану, а ты возьми, послушай и вдохновись!
- Спасибо. Ну, до вечера.
Витя возвращается в комнату к своим гостям, Гарцман всё играет, но глаза его уже «плавают». Торпец, оценивает ситуацию и подмигивает девочкам:
- Не боись, Регинка, все нормально будет. Порожняком отсюда еще никто не уезжал.

Джип Корчиков тормозит у заброшенной избушки Новикова. Женя вылезает и идет к дому.
- Ну, вы мне бибикнете – я выйду. Часика мне хватит. Топить завтра с утра буду, сегодня просто хлам разберу.
Корчики трогаются с места.

У комаровского магазинчика стоит «жигуль» старшины Буряка, он сам у дверей беседует с продавщицей. Мимо проезжает джип Корчика, который видит старого знакомого и приветливо сигналит.
Буряк машет рукой, провожает машину глазами и говорит продавщице:
- Ну, все, Ия Михална! Сезон начался, скоро настоящая работа пойдет!

Дом Жени Новикова.
С папиросой во рту он сметает из углов паутину и, раскрыв все окна, проветривает дом. Увидев свой старый CD-плеер, Женя вспоминает про подаренный диск и пихает его в щель.
Звучит практически та же музыка, какую он слышал на берегу залива. Музыка явно нравится Жене, все его действия начинают происходит, как бы, в такт.
Наткнувшись на пакет с фотографиями, Новиков рассыпает их по столу. Сверху лежит портрет его учителя, Юрия Павловича Коломийцева.
На фотографии дарственная надпись: «Женя, точку зрения менять можно, а вот жизненную позицию – никогда! Коломийцев, День Археолога, Ст. Ладога, 16/VIII/1982 г.»

Дача Торопца.
Поздний вечер, баранью ногу уже доели.
Крупно: лицо и руки Гарцмана, заснувшего прямо на клавишах рояля.
Голоса Насти и Бори Корчиков, которые прощаются с хозяином.
Торопец с девушкой Светой удаляются наверх, а Новиков и Регина сидят на диване и ведут светскую беседу.
- Женя, Витя сказал, что ты историк, да?
- Почти. Я археолог.
- В земле копаешься?
- Сейчас больше в бумагах да в собственных мозгах. А вообще, говорят так: «археолог – это историк с лопатой». Я Древней Русью занимаюсь. Начинал в Cтарой Ладоге. А ты в жизни что делаешь?
- Я… так. Училась на искусствоведа. Диплом писала по Рериху. Он, кстати, тоже археологом был.
- Ой, да брось ты! Какой там археолог! Один раз сопляком-мальчишкой в Новгород на лето съездил, бог знает, как там все накорёжил, а понтов столько… Ни один профессионал к Рериху серьезно не относится. А картины… ну, так, ничего себе, только это все – клюква.
- Почему «клюква»? Он же, ведь, и в Ладоге в начале века писал, жил там несколько месяцев. У Шаховских.
- Где?
- В доме Шаховских, там еще потом Дом творчества художников был…
- Это в районе Городища что ли?
- Не знаю, я там не была, только читала.
Женя заводится, ведь это его больная тема. Открывает дверь и кричит:
- Витька! У тебя здесь альбомов по живописи нет?
Крик сверху:
- Там, в кабинете на полке! Слушайте, а вас в консерваторию не отвезти? Или, может, телескоп настроить?
- А пошел ты!
Альбом Николая Рериха находится быстро.
Женя и Регина беседуют и рассматривают репродукцию. Регине это надоедает первой. Она смотрит на Женю:
- Ну, что, может, правда, в консерваторию поедем?
Свет гаснет. Или это искусственный уход в ЗТМ?

Планы ночного залива, яркая луна, тихое море.
Среди ночи неожиданный стук упавшего тела. Это из-под Гарцмана выехала рояльная табуретка, он упал, но так и не проснулся.
Новиков в трусах выходит из дверей кабинета, кое-как дотаскивает Шурика до дивана и накрывает его пледом. Возвращается, смотрит на спящую Регину, в свете фонаря с улицы видит на полу альбом Рериха и поднимает его.
Потом выходит на веранду, зажигает свет, закуривает и еще раз внимательно и подробно рассматривает репродукцию «Заморских гостей».
Камера следит за ним из-за стекла, а потом медленно отплывает, делает сложную спиральную панораму и плавно взлетает в удивительное комаровское небо, переполненное звездами, удивить которые нельзя уже ничем…

Даже тем, что слева от типичного финского домика Торопца, на точно таком же участке стоит очень похожее строение, где уже несколько часов сладко спит профессор Андрон Ладейный в старомодном колпаке.
Сегодня именно он возглавляет археологическую экспедицию в Старой Ладоге, несколько лет назад окончательно выдавив оттуда Юрия Коломийцева, учителя и кумира Жени Новикова.
Спит он, и снятся ему студенческие раскопки в Новгороде на рубеже 40-50-х годов…

Среди студентов – Коломийцев и Ладейный, они однокурсники. Это первый полевой день, будущий раскоп только размечен колышками, ребята только собираются снимать верхний слой, но махать лопатами, как обычно, не хочется, и они ведут научные споры. Мы вторгаемся в них уже с середины:
- Да как ты не понимаешь, не могли все эти «миллеры-шлёцеры» согласиться с исследованиями Ломоносова о строительстве русского государства славянами! Поэтому и слепили свою норманистскую теорию!
- Только наоборот. Норманистская теория возникла вначале, а уж потом ее оспорил Ломоносов.
- Ну и что?
- Да ничего. Только Новгород возник… не совсем, как славянский город. Тут очень здорово поработали варяги, поэтому и Ганзейский союз потом здесь так долго продержался.
- Да как тебе не стыдно так говорить, Юра! Ты же советский студент, русский человек!
- Андроша, остынь в своём патриотическом порыве. Все мы русские. А вот откуда это слово появилось, знаешь?
- Конечно! Речка такая до сих пор есть, Рось называется! Оттуда все мы и пошли!
- Знаешь ли… среди славянских племен есть поляне, древляне, кривичи. Это – классические самоназвания славян. А вот своих соседей славяне совсем по-другому звали: чудь, весь, жмудь… Им так удобнее было. А вот как финны шведов всегда называли, знаешь? «Руотси». И вот до звука «русь» славяне их потом и сократили. А что касается речки Рось, то по всем законам словообразования жители этих мест должны были называться не очень благозвучно: «поросяне».
Окружающие студенты хохочут. Ладейный краснеет и заводится:
- Ты хоть понимаешь, чего говоришь? Так ведь и до космополитизма недалеко! Это… это… типичная профанация и провокация, направленная на дискредитацию руководства нашей экспедиции!
Коломийцев и Ладейный готовы спорить дальше, несмотря на опасность темы, но миловидная студентка, до сих пор внимательно их слушавшая, вдруг встает, смотрит вдаль и решительно произносит:
- Ладно, ученые мужи, хватит языком трепать. Взяли лопаты и начали закопушку. Вон уже Старик с женой к нам двигаются.

А в конце 90-х споры о наших корнях переместились уже в Старую Ладогу.
На остановке у крепости с автобуса сходит Женя Новиков.
Он идет по улицам городка и на ходу раскланивается с людьми, которые его знают. Понятно, что он здесь – свой.
Планы его лица чередуются с видами крепости, древних храмов и курганов на берегу Волхова.
Звучит музыка, и мы узнаем тему с подаренного Торопцом диска.
У подножья Олеговой Могилы останавливается экскурсионный автобус, из него высыпается группа во главе с девочкой-экскурсоводом из Питера:
- Внимание! Внимание, товарищи! Мы с вами находимся в древнем урочище Сопки. Здесь, в предместье городка Старая Ладога, расположен целый ряд живописных курганов. Возраст этих древних сооружений – более тысячи лет. По преданию именно здесь, в глубине самой большой сопки находится захоронение Вещего Олега. Наши далекие предки хоронили своих предводителей на этом заметном месте…
- А я читал, что могила Олега находится в Киеве!
- И я так слышала!
- Ну, вы сами понимаете, что это легенда, товарищи. Всем же хочется думать, что самый легендарный персонаж нашей древней истории похоронен где-то рядом!
- Значит, врут хохлы?
Новиков, проходящий мимо, морщится, но не может удержаться от комментариев:
- Извините, девушка. Знаете, дело в том, что могила Олега вполне может находиться и там, и здесь. Есть такое понятие – «кенотаф», или ложное захоронение. По летописям Олег погиб на своей любимой Новгородчине, а точнее, в Ладоге. То есть, скорее всего, вон там, на Велеше, на капище скотьего бога Велеса. Где ж еще погребение коня-то было? А вот на этой сопке, которую всегда называли Олеговой Могилой, его, видимо, и сожгли. Потом, когда собрали золу, часть ее перенесли в Киев, потому что без урны с пеплом вождя дружина вернуться в столицу просто не могла… Вот и все.
- Спасибо, а кто вы?
- Да так… Работаю здесь.
Женя оставляет группу и спускается чуть ниже, к реке. Там он находит маленький холмик, присев на него, достает из сумки альбом Рериха и бутылку пива. Открыв все ту же репродукцию, он несколько раз сравнивает изображение и пейзаж, раскрывает рот и только произносит:
- Твою мать!
Пейзаж местности полностью совпадает с картиной, а на холме, где стоят развалины усадьбы Шаховских, у Рериха нарисована крепость.
На реке опять возникает видение драккара викингов, которые ритмично гребут под гортанные крики рулевого и странную, волнующую музыку…

В Ленинграде начала 50-х, в кабинете у директора Института Материальной Культуры, судя по всему, происходит очень тяжелый, даже не совсем научный, разговор.
Над столом висит портрет лучшего друга всех историков Иосифа Виссарионовича Сталина, а перед ним сидят несколько ученых.
Директор, упершись взглядом в стол, перебирает бумажки на своем столе и нарочито приказным тоном произносит:
- Всё, товарищи! Диспут окончен. Партия не желает слушать этот ваш детский лепет про «объективность исторического подхода»! Нет такого понятия в наше время! А если есть, то это всё напето явно чужими голосами!..
Сам расстроенный и обозленный ролью, которую тут приходится играть, директор неожиданно вскакивает и начинает визгливо кричать:
- От нас сегодня требуется исключительно классовый подход! А буржуазное окружение только и мечтает о том, чтобы к нам в самые корни залезть и перегрызть их! Не вышло у них с войной, мы в ней еще сильнее стали, так они решили «споднизу» копнуть! В общем так, зарубите на своих носах: Новгород построен ильменскими словенами, а «заморские гости», варяги всяческие, там только проплывали и торговали. Ясно? И упаси вас… В общем, никаких варягов. Свободны, товарищи.
Ученые молча расходятся, не глядя друг другу в глаза.
Камера поднимается вверх, нахально проплывает мимо портрета Вождя и останавливается на фреске, изображающей нагую пастушку.
Дело в том, что под Институт Материальной Культуры в своё время отдали один из флигелей Зимнего Дворца…
Оценив мастерство живописца-эротомана, камера опускается вниз, и… мы замечаем, что на месте Сталина уже висит улыбающийся Борис Николаевич Ельцин.

Это всё тот же кабинет, перед столом стоит Женя Новиков, который пылко убеждает нового хозяина кабинета:
- … я все понял, Давид Семенович! Коломийцев там ничего не нашел, потому что сделал раскоп в самом удобном месте, ведь у него же времени не было! А там, скорее всего, были ворота крепости, и поэтому кладка не пошла, понимаете?
- Ну, знаете ли, пока это все – ваши фантазии.
- А вы посмотрите, вот – фотография, а вот – картина!
- Это ни о чем не говорит. Во-первых, Рерих не ученый, а во-вторых – все нужно согласовать с Ладейным. Это его тема.
- Давид Семенович, он же никого к Ладоге не подпускает!
- Ох, ну что мне с вами делать… И бюджет-то на этот год уже весь съели, и Москва ничего подпишет…
- А если я спонсоров найду?
- Ну, не знаю… Пишите заявку, ищите средства. Тогда и поговорим.

Комарово. Гостиная в доме Вити Торопца.
Сегодня здесь – мужские посиделки. Это не пьянка, просто серьезная тема лучше идет «под коньячок».
Здесь бизнесмен Корчик, телережиссер Ласкин, журналист Лунин, археолог Новиков, музыкант Мартов и бездельник Торопец.
Актер Глушков и фотограф Мусин на улице, колдуют возле мангала. Народу мало, поэтому соревноваться бессмысленно, и они совместно запекают почти случайно возникших куропаток в глине (см. приложение).
За роялем, как всегда, Гарцман.
Торопец берет на себя роль разводящего:
- Так, Жека, а теперь давай без эмоций, конкретно и сухо: в чем проблема?
- Открытый лист и деньги. Ну, и Ладейный, конечно. Его просто так не обойти.
- Ну-у, всего-то!.. А сколько денег надо?
- По-хорошему, на организацию двухмесячной экспедиции нужно тысяч пять баксов… Ну, в три можно уложиться.
- Н-да. Это деньги. А что такое «открытый лист», и кто его должен выдать?
- Это разрешение на проведение раскопок в конкретном месте на определенный срок. Дают его в Москве, в Академическом Институте.
- Так. А в чем проблема с Ладейным?
- Он считает всю Ладогу своей вотчиной и панически боится, что кто-нибудь, кроме него, там чего-нибудь найдет.
- Ну, так возьми его научным руководителем!
- Нет. Он – сука, он Коломийцева затравил.
- Алё, гараж! Мы тут за результат воюем, или за мировую гармонию?
Возникает пауза, которую прерывает обычно молчаливый Костя Ласкин:
- Ребята, есть схема. У меня на канале давно хотят какую-нибудь историко-патриотическую сенсацию. Скоро выборы, потом юбилей… Можно все это подогнать. А, Гриш?
Лунин внимательно смотрит на Ласкина, а потом на Новикова:
- Слушай, блеск! Тут ведь и национальную идею подтянуть можно! Такую акцию развить!

При общем воодушевлении идею начинают разрабатывать. Съемки фильма о раскопках готов пробить Ласкин, получение открытого листа и сопровождение в прессе – Лунин, обработку Ладейного берет на себя Торопец. А деньги…
- Чего вы все на меня смотрите? Я вам что – дежурный кошелек, что ли?
Лунин и Ласкин садятся с двух сторон от Корчика и наливают ему в рюмку сразу из двух бутылок.
- А ты подумай, Бобин! Вложишь «пятеру», а выход получишь – на все сто! Спонсор такой серьезной акции… Да после этого у твоей сети в городе вообще никаких проблем не будет!
- А я так скажу, что «пятеры», конечно, маловато будет… Ты ж, ведь, Боря, не фуфло какое захочешь, а большой красивый фильм!
Корчик вертит головой с восхищенно-возмущенным выражением лица:
- Ну, люди, вы – волки! Ну, я вас еще такими не знал!
Потом берет рюмку и выпивает её залпом.
- А где Витька-то?
С улицы раздается голос Мартова:
- А он к соседу пошел! У нас тут, между прочим, «фениксы» уже поспели!
Новиков растерянно оглядывается по сторонам:
- Ребят, вы чего – так сразу-то?..
- А ты хочешь и этот год потерять, что ли?
В окно видно, как к дому приближается Витя Торопец вместе с благообразным седым джентльменом. Это Андрон Ладейный, профессор Института Материальной Истории.
- Ну, «здравствуй, племя младое, незнакомое»!
Лунин берет за плечо Новикова:
- Жень, ты, главное, молчи. Мы все сами сделаем.

Андрон Афанасьевич Ладейный вместе со всеми за столом. Перед ним открыт альбом Рериха, куропатки уже закончились.
- Да-а, ребята, лихую историю вы мне тут рассказали… Эх, Женя, жалко, что мой друг и твой учитель Юра Коломийцев до этого дня не дожил… хоть ты будь поосторожнее. Археолога ведь что губит – водка да интриги… Ну, и что вы все от меня-то хотите?
Лунин прокашливается:
- Андрон Афанасьевич, мы завтра уже в Москву едем, об открытом листе, практически, договорились. С учетом специфики текущего момента, эти раскопки – не только научное, но и политическое дело. Женя готов возглавить экспедицию, но нам здесь важна, так сказать, преемственность поколений!
Крупно: Торопец шепчет на ухо Ласкину:
- Гениально блефует, а? Между прочим, это ведь я его покеру учил…
Лунин продолжает:
- Я прекрасно понимаю, как вы заняты, но ведь это – буквально в двух километрах от вашей экспедиции, если я не ошибаюсь? И вот, знакомьтесь: режиссер фильма, Костя Ласкин, он очень бы хотел снять эпизод, как мэтр науки приходит к Жене на раскоп… Вы же можете быть, так сказать, неформальным научным консультантом?
Крупно лицо Ладейного, который понимает, что деваться, судя по всему, некуда: нужно извлечь из ситуации всю пользу для себя.