Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

21 January 2010

Интервью инсайдера: ИННА УЛЬЯНОВА

Уже несколько лет,как моя любимая актриса от нас ушла. Это интервью я делал 10 лет назад для "Новой Газеты"

«Заход» на интервью с Инной Ульяновой соответствовал лучшим законам современной драматургии. Позвонив утром за подтверждением, я услышал в ее голосе нечто близкое к панике:
- Сережа, я попала в «запендю», как Мерчуткина у Чехова. У меня что-то случилось с железной дверью! Ее заклинило, и она не открывается!
Взяв из дома необходимые инструменты типа «фомки» и домкрата, я примчался, полный стремления стать для королевы рыцарем-избавителем, но встретила она меня уже у открытой двери. Железные врата пред ней не устояли. Вот, что такое – сильная женщина.

- Инна Ивановна, с прошедшим Вас праздником. Выглядите великолепно!
- Ой, бросьте, Сережа. Выгляжу, как положено в мои, сами знаете, сколько. Я считаю, что нужно во всем соответствовать возрасту, а то есть актрисы, которые делают с собой черт знает что, подтяжки всякие, зубы себе засадили, как у аллигатора – это ж испугаться можно!
Самое главное, чтобы здоровье было. Для этого, вот, посмотрите, пью «ноотропил». Теперь у меня все обострилось – зрение, слух, нюх… Меня совершенно спокойно можно брать на охоту вместо собаки. Правда, беда в том, что и все неприятные запахи тоже чувствую острее, в том числе и запах обычной питьевой воды. А фильтр… знаете, я его использую, скорее, для очистки совести, чем воды.
- А что это за фильтр? Я такого не видел.
- Видели, но не помните. Он у меня с 70-х годов. Я – очень старорежимный человек, вот, смотрите, у меня кофемолка 47-го года издания. Старая, надежная, новых не признаю. В рыжий цвет крашусь обыкновенной хной, никаких модных «колоров». Тут мне как-то утюг «тефаль» подарили на одной из телепрограмм, вот он стоит, в коробочке запечатанный. За него работает старый чугунный утюг, который по старинке ставлю на плиту. Знаете, у меня это до смешного доходит: где-то в начале 80-х Миша Козаков чуть ли не первым в Москве приобрел видеомагнитофон и показал мне теле-шоу Лайзы Минелли с Барышниковым и еще что-то, по-моему, «Джизус Крайст Суперстар». Я тогда совершенно с ума сошла и через несколько лет, когда уже можно было, тоже себе видеоплэйер купила. Вон он, в углу стоит. Тоже не распечатанный.
- А средство «Комет» вы, все-таки, распечатываете?
- Сережа, давайте не будем об этом. Это работа.
- Нет, давайте, все-таки, немножко будем. Ваш, самый любимый в народе, образ Маргариты Павловны из «Покровских ворот» обрел вторую жизнь в рекламе моющего средства. С одной стороны – приличный заработок, а с другой – чистейший штамп. Как вам живется с «синдромом кабачка»?
- С каким, простите, синдромом?
- Ну, помните, как артисты, снимавшиеся в «Кабачке 13 стульев», на всю жизнь стали «пани Терезой», «паном Спортсменом»? Теперь вот вы – мадам Комет»! Телевидение в этом смысле – страшная вещь…
- Ну, заштамповываться, конечно, очень не хочется. Думаю, что я вот сейчас последнюю съемку проведу, и – все. Но артистам не должно быть стыдно за свою работу в телерекламе. Это тоже – совершенно честная работа. А в театре нам платят так мало, что мы хватаемся за любую возможность подработать. В театре мастерство набирается, накапливается, а в кино и в рекламе – продается. Естественный процесс. Хотя, конечно, театр я люблю значительно больше, чем телевидение и даже кино. Театр – это жизнь, это настоящее, там общаешься с людьми, а здесь – с глазком камеры. А «синдрома кабачка» у меня, слава богу, тоже нет. Некоторые зрители даже помнят «даму с лисой» из «Семнадцати мгновений весны».
- А-а, «В любви я Эйнштейн!» Инна Ивановна, позвольте, я вам задам неделикатный вопрос. Вот, девушка, молодая актриса, заканчивает Щукинское училище, хочет играть романтических красавиц и вдруг сталкивается с жестким ограничением амплуа, играя комические и характерные роли. В начале это не было обидно?
- Нет. Я никогда не питала в отношении себя никаких иллюзий, и всю жизнь во всех театрах играла проституток всевозможных стран и эпох. Но, конечно, не только. На самом деле, мне очень повезло с театральными режиссерами: Акимов, Любимов, Эфрос, Петр Фоменко, Арцыбашев… В кино мне, кстати, тоже очень повезло – Козаков, Михалков, Лиознова! Так вот, после «щуки» я сразу поехала в Ленинград и несколько лет работала у Акимова. Между прочим, Ленинград – очень театральный город. У меня остались прекрасные впечатления об этом городе. У него обо мне – тоже. Мы как-то приехали туда на гастроли, и я выходила на сцену уже сразу под аплодисменты. Так сказать, авансом: ленинградцы меня помнят по работе у Акимова и встречают, как свою.
Простите, я отвлеклась. Так вот, Николай Павлович Акимов мне тогда сказал: «Инна, у вас редкий комедийный дар, не надо этого стесняться!» Потом, через много лет почти то же самое повторил Анатолий Васильевич Эфрос: «Инна, вы – в принципе смешная, и вообще не думайте об этом». Так что, в отношении актерского амплуа обиды на судьбу никогда не было. Я с детства усвоила одну мысль: на Руси должно быть весело. И сегодня никаких ограничений в отношении своих возможностей я не ощущаю. По актерской игре могу поднять практически все.
Правда, последнее время очень хочется сыграть что-нибудь грустное. В спектакле «Галилео Галилей» на Таганке у меня был один диалог с Высоцким. Он говорил: «Ах, какое веселое время наступает!» На это я ему отвечала: «Только вот будет ли у вас в это веселое время возможность заплатить за молоко…»
Тогда я произносила эту реплику как-то пусто. А вот сегодня я сказала бы это уже по-другому. Юрий Петрович всегда приветствовал общение с залом, и говорить эту фразу стоило, обращаясь прямо к зрителям.
- Скажите, а вот тогда в 70-е годы на Таганке, вы, артисты, ощущали себя некой гвардией будущего? Такой бандой единомышленников, которая изнутри взламывает существующий идеологический строй?
- Нет. Мы об этом совершенно не думали, тем более, что 70-е годы были очень неплохим временем. Нас уже и за границу начали выпускать. А Юрий Петрович с Целиковской тогда очень даже дружили с неким Шауро. Был такой цековский деятель, отвечавший за культуру и регулярно вхожий к ним в дом. Так что, с диссидентством нашим все было несколько преувеличено. Его и не выгонял никто из театра, наоборот, специально ездили, уговаривали, чтобы он вернулся. Но у него тогда уже и гражданство было другое, и контракты на несколько лет вперед.
- А почему так получилось, что, когда он вернулся, труппа раскололась, и вы оказались не с ним, а с Губенко?
- Тогда произошла совершенно для меня непонятная история. Было вывешено уведомление, что труппа будет сильно сокращена, а все конфликты будут решаться в гаагском суде… Господи, чушь какая: столько лет вместе проработали, и почему-то – гаагский суд… Разве можно было оставаться? Я где-то читала, как один врач написал: от инфаркта бегать легко, вы от маразма убегите. У некоторых действующих режиссеров сегодня уже наступил обыкновенный маразм, а «ноотропил» они не пьют.
- Инна Ивановна, производитель «ноотропила» ваш следующий рекламный заказчик?
- Господи, да нет, конечно, его и производят-то разные компании, даже у нас есть заменитель. Просто маразма бы поменьше…
- Давайте вернемся к ситуации в театре. Вы выбрали Губенко. Ну и как?
- О-хо-хо… Он тогда был такой сильный, открытый, харизматичный… Говорил, что, вот, сделаем, пересилим, добьемся. Он, кстати, и добился. Только совсем не того, чего мы от него ждали.
- Как часто вы сейчас выходите на сцену?
- Часто. Не буду жаловаться, очень часто, приблизительно, раз в месяц.
- Понял. Тогда, давайте про кино. Самая главная ваша роль, это, все-таки – Маргарита Павловна. Подобный типаж и раньше был в нашем кинематографе, но обычно это были деревенские бой-бабы, казачки, их начала играть еще Татьяна Ивановна Пельтцер. Вы же впервые перенесли его в городскую, московскую среду, и вся страна вдруг осознала, что это совершенно типичный образ. Как произошло это открытие?
- Ну, во-первых, это, конечно, придумал Миша Козаков. А во-вторых, по Фрейду есть такая «теория добора». На экране и на сцене, как и вообще в творчестве, человек старается добирать то, чего ему не хватает в жизни. Вот я, например, – жуткая трусиха, и в своей Маргарите Павловне просто добирала самоуверенность, властность, даже нахальство, то есть, то, чего мне не хватало в отношениях с мужчинами. А зритель, кстати, бой-бабу во мне не очень-то и видел. Всех поражало то, что, вот, у нее – два мужа! Это ж надо, а – два мужа! Но, по-моему, роль получилась.
В «Утомленных солнцем» у меня тоже была очень милая роль. Небольшая, но я ее очень люблю. И вообще, лучше сыграть эпизод у Никиты, чем главную роль… ну, ладно.
- Лет двенадцать-пятнадцать назад возникло ощущение, что кино и театр просто умерли. Кино, как мне кажется, стало немного поправляться. Про театр тоже стали это говорить. Это так, или – иллюзия?
- Боюсь, что пока еще – иллюзия. Хотя, конечно, с тем, что было десять лет назад, и сравнивать нельзя. Только я-то все сравниваю с тем, как было двадцать и тридцать лет назад… Но, давайте, не будем плакаться, а? Лучше уж принимать «ноотропил». Ненавижу говорить что-то вроде: «в наше сложное время…» У нас всегда было сложное время, и нормальным людям всегда помогало только одно: чувство юмора. Социальные исследования показали, большинство людей, ставших самоубийцами, чувства юмора не имели вообще.
- Мы с вами еще не затронули тему телепрограмм! Как у вас на этом фронте?
- Сережа, вы же лучше меня знаете, что «Дело хозяйское» в прошлом году закрыли почти сразу. Почему – не понимаю. Потом меня еще несколько раз приглашали. Вот, совсем недавно я вела программу о здоровье, тоже закрылась, но это и хорошо. Знаете, мне все время было тяжело говорить о болезнях, о недугах… Как по Джерому Джерому – все болезни стала у себя находить. «Ноотропил» – это оттуда.
- Инна Ивановна, как специалист по медицине, скажите, а «звездная болезнь» это – болезнь? Если да, то есть ли от нее какие-то лекарства или профилактические средства?
- Сережа, ну, мы говорим только о театре и кино, да? Про так называемый шоу-бизнес я вообще не буду, ладно? Так вот, даже для настоящих артистов это – болезнь. И лекарства от нее нет. А профилактические меры есть: как можно чаще бить начинающую звезду по голове.

Наш разговор все время прерывался телефонными звонками, и я почувствовал, что без работы Инна Ульянова еще долго не останется. Закончилась беседа, когда в дверь позвонила племянница актрисы – Марина. Она пришла для того, чтобы вместе с хозяйкой дождаться слесарей, которых вызвали для ремонта злополучной металлической двери. Когда я одевался, Марина вдруг спросила меня:
- Скажите, а из американских звезд Инна Ивановна вам никого не напоминает?
- Конечно. Только наоборот: это Бетт Мидлер мне иногда напоминает Инну Ульянову.