Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

29 November 2009

ИНТЕРВЬЮ ИНСАЙДЕРА: МИША ШУФУТИНСКИЙ (2000.г)

Впервые судьба свела меня с Михаилом Шуфутинским в 92-м году, когда Саша Кутиков, продюсер его первого в России альбома заказал мне съемку сразу двух клипов. Сразу признаюсь: увлечение эмигрантской песней для меня закончилось именами Юла Бриннера и Алеши Дмитриевича. Ни Теодор Бикел, ни Дина Верни, ни, тем более, Михаил Гулько и Вилли Токарев в моей фонотеке своего места не заняли. Как, впрочем, и Шуфутинский.
Но, уж если подвернулся неплохой заработок, подойти к работе нужно было добросовестно, и я, вспомнив все приемы системы Станиславского, постарался влюбить себя в будущего героя.
Трудов на это ушло гораздо меньше, чем я рассчитывал. Красивый «мужской» вокал, грамотные аранжировки, осмысленная передача текста – все это уже тогда позволяло Шуфутинскому быть мэтром для большинства отечественных «звезд». Немаловажную роль сыграло его человеческое обаяние и определенная смелость: мало кто в те годы, обладая ярко выраженной еврейской внешностью, отваживался петь казацкие песни.
В 93-м мы встретились еще раз, я брал у него интервью для одной телепрограммы. Но тогда у меня еще не возникла тема, ставшая крайне важной сегодня: кто же кого ведет за собой – звезда публику, или публика звезду? Как связаны друг с другом слова «попса» и «популярность»?
А это интервью я брал для "Новой Газеты" в 2000 году. Сейчас размещаю в качестве продолжения темы о том, что хорошо, а что отвратительно в музыке, и как это всё бывает неоднозначно...

- Миша, давайте с самого начала. Возьмем первую часть жизни, до того водораздела, который называется эмиграцией.
- Родился и вырос я в Москве, в районе Калужской площади, которая потом стала Октябрьской. Любил музыку, окончил музыкальное училище Ипполитова-Иванова, кстати, на одном курсе с Аллой Пугачевой. Потом работал пианистом в различных ансамблях, делал аранжировки, в том числе и для Добрынина, а потом с его подачи меня пригласили в Кемеровскую филармонию музыкальным руководителем в ансамбль «Лейся песня».
- А что за «совковый» императив в качестве названия для ансамбля: «Лейся Песня», откуда повелительное наклонение? Может быть, вы не помните, но остряки-музыканты окрестили ваш ансамбль «Вейся Пейса». Насколько я помню, в разное время через него прошли такие динозавры, как Максим Капитановский и Николай Расторгуев. Это было при вас?
- Максим работал со мной, а Коля уже потом. Насчет названия – не знаю, его дали еще до меня, и, конечно – страшный «совок». Именно такие вещи меня и стали раздражать в определенный момент. А еще и то, что ОНИ про меня хотели знать буквально все, категорически не выпускали за границу, даже в Болгарию, и заставляли петь всякую ерунду. Тогда я и стал подумывать об отъезде. Ансамбль наш был довольно популярным – более пяти миллионов проданных пластинок, но это меня не удержало, и я подал документы. В 80-м году, перед Олимпиадой выпустили многих, меня в том числе.
- Миша, вы сказали, что петь ерунду вам тогда не хотелось... Можно, я перед следующим вопросом расскажу историю, которую услышал от одного немецкого рокера, некого Дитера Бок-Майера. Он был другом молодости небезызвестного Дитера Болена. Уже в дни бешеного успеха «Модерн Токинг» они случайно встретились и хорошо поддали пива. Тогда один Дитер спросил другого: «Дитер, помнишь, какую музыку мы играли в юности? Конечно, было тяжело, мы часто спали в машине и не каждый день меняли рубашку, но какая была музыка! А сегодня... Скажи, как ты себя чувствуешь, играя такое дерьмо?» А Болен ему ответил: «Знаешь, Дитер, я очень хорошо помню и те машины, и те рубашки... А сегодня я имею девяносто миллионов марок в год, и когда ты спрашиваешь, как я себя чувствую, я отвечаю тебе: да просто великолепно!» Так вот, Миша, скажите честно, у вас та же ситуация? Как вы, человек музыкально образованный и одаренный, стали апологетом всей этой «блататы»?
- Во-первых, я не считаю это «блататой», а во вторых... Знаешь, в Нью-Йорке мне очень не хотелось мыть посуду, я и там стал заниматься тем, что умел лучше всего – музыкой. Я играл в ресторане и делал аранжировки, но зачем нужна просто музыка в русском ресторане в Америке? И как-то меня попросили спеть. Ну, а что можно там петь... я же много поездил, бывал и в Одессе, и в Магадане, в общем, пел все, что посетители знают и с удовольствием поют хором сами. А больше всего они любили петь то, что в СССР петь не разрешалось – одесские песни, дворовые, хулиганские иногда... Ну, в общем, я увлекся, там это стало популярным, и году в 83-м я занял денег, записал кассету, которая стала у нас продаваться, и вдруг мне сказали, что кто-то привез мои кассеты в Союз, и они здесь тоже стали популярными. Вилли Токарев и Миша Гулько даже раньше меня начали. Я в начале их консультировал по музыкальным вопросам, а Мише даже записал его первый альбом – «Поручик Голицын».
- А кстати, что же, все-таки, с авторством этой песни? Я слышал ее, как минимум, в пяти вариантах, к одному даже сам еще в школе руку приложил... А лет десять назад Звездинский себя буквально пятками в грудь бил, что это он написал!
- Да нет, песня, конечно, старая. Чтобы так все изложить, нужно поближе к этому быть, чем он... Я однажды занятную историю наблюдал. В Сочи, на пляже, среди картежников, подходит к нему один такой уже пожилой авторитет и говорит: «Мишаня, что ты поешь, что это твоя песня, я-то ее знаю уже лет сорок, ты тогда еще под стол ходил!» А он тогда ему ответил: «Так это же я обработку сделал, это моя версия такая!» В общем, не растерялся. Я, кстати, ее тоже знаю очень давно, лет с шестнадцати, но тогда я этими песнями не увлекался.
- Но вы же и поете такой материал!
- Когда из Союза к нам в Америку, тоже, кстати, нелегально, попала кассета Саши Розенбаума, это меня совершенно потрясло, и я просто физически захотел петь его песни. Именно – его. Во время перестройки меня пригласили приехать сюда с концертом, ну, я подумал – съезжу разок... а тут такое закрутилось, что я здесь стал, ну прямо как «король подтяжек»... Так что сейчас я, в основном, в Москве и живу. Домой возвращаюсь пару раз в году, в общей сложности на месяц-полтора. Но мне странно, когда кто-то говорит, что я насаждаю здесь блатную культуру. Что страна хотела, то и получила, а я просто честно делал то, что я люблю и умею. Кстати, сейчас я готовлю совершенно другой альбом, другой материал, может быть, даже под другим именем. Мне стало интересно, могу ли я соответствовать тому, что называют «молодежным форматом».
- Что, возникли проблемы с аудиторией или с телевидением?
- Нет, это чисто профессиональный азарт. С аудиторией проблем нет, а вот с телевидением, конечно, есть. Меня у вас вообще не пускают в эфир. На ОРТ просто взяли и вырезали из «Песни года». Или еще смешнее: когда Родион Нахапетов предложил мне большую роль в одном сериале, там, когда услышали мою фамилию, на всякий случай просто всю роль из сериала вырезали. Говорят, это – по указанию Эрнста, потому что они сейчас «молодежь по-другому воспитывают». Интересно, а что это такое – воспитание молодежи «по Эрнсту»? А в эфире я был только тогда, когда сотрудничал с фирмой Крутого. Он, конечно, талантливый композитор, все у него организовано очень профессионально, но не могу же я и здесь, и там петь песни только Игоря Крутого!
- Миша, слушая вас, некоторые могут запутаться: «здесь – там, у нас – у вас, дома – на родине»... Где же все-таки ваш дом?
- Дом сейчас в Лос-Анжелесе. Здесь я живу, как видишь, в гостинице. Там у меня жена, дети, невестки, внуки. Они живут нормальной жизнью, для них и вопроса не возникает – где дом и родина... Они – чистые американцы, внуки даже по-русски плохо говорят.
- А кем вы сегодня себя чувствуете? Вот я вижу на вас звезду Давида... Религиозные мотивы в вашей эмиграции присутствовали?
- Да нет... Это мне просто подарили недавно. Я же вырос в такое время, когда религия совершенно не культивировалось. Бабушка, конечно, все знала, но обрядов не соблюдала. Наверное, я русский человек. Думаю по-русски, пою по-русски... Кстати, однажды на Сахалине на сцену вышел один человек и повесил мне на шею огромный золотой крест. Отказаться было совершенно невозможно, но носить я его не могу, православный человек из меня тоже не получился. Мне так странно иногда... в Америке смотрю: все эмигранты, кто – в церковь, кто – в синагогу... Ведь нашли же в этом для себя смысл! Даже завидую им в чем-то.
- Они так для себя находят социальность. Вот, у меня одноклассник уехал вместе с родителями, так его отец – профессор, бывший начальник главка в ранге замминистра, тоже сейчас ходит в синагогу. Я спрашиваю – зачем? А он говорит: «А здесь на меня все соседи смотрят, как на чужого: если еврей, то должен в синагогу ходить. Вот я, хоть и не верю, но хожу. Как раньше на партсобрания...» Миша, а как вы определили социальность для себя? Несколько лет назад вы мне рассказали очень занятную историю...
- Да, помню. В Нью-Йорке, в доме, где нас сначала поселили, у нас с женой был сосед, которому мы сразу чем-то понравились. Он тогда купил себе новый телевизор, а старый отдал нам. Это сейчас звучит смешно, а тогда для нас был огромный праздник. Так вот, этот сосед как-то сказал мне: «Миша, если вы будете все время общаться с людьми, которые на «вэлфере» сидят, то и сами всю жизнь просидите на пособии. А если будете дружить с миллионерами, то и сами в миллионеры выбьетесь». Я тогда воспринял эти слова, как программу, и сделал определенные выводы. Хоть с миллионерами подружиться непросто, но стремиться к этому нужно.
- Вы обеспеченный человек?
- Да. Но это не главное. Занимаясь каким-то бизнесом, я мог бы иметь гораздо больше, но я совершенно не бизнесмен. Для меня важно, что я всю жизнь делаю то, что люблю.
- Миша, я понимаю, что вы не аналитик, но скажите: по вашим наблюдениям в шоу-бизнесе воруют как везде, или больше?
- В шоу-бизнесе воруют все и всё. Пиратство процветает фантастически. Вот, например: записал я диск, потратил очень серьезные деньги на аранжировку и запись, но компания, его выпустившая, не оплатит мне даже половину моих расходов, потому что этот диск уже через неделю в пиратских копиях будет лежать во всех киосках бывшего СССР!
- А это вполне понятно: люди просто не в состоянии покупать тиражи «чистых» дисков. Это слишком дорого. Некоторые «белые» фирмы даже сотрудничают с пиратами, опуская цены и пользуясь пиратской сетью распространения. Может быть, стоит и вашим партнерам об этом подумать?
- Не знаю. Еще раз повторяю – я не бизнесмен. Но, в первую очередь, пиратство существует потому, что в России не любят платить налоги.
- А, кстати, как вы платите налоги?
- Исправно и четко. Каждый год, у себя в Лос-Анжелесе заполняю налоговую декларацию и плачу все налоги.
- Минуточку, но ведь основной заработок у вас здесь?
- Я – гражданин США и налоги плачу в своей стране, потому что знаю, на что они идут.
- Но кто же в Штатах может проверить размер ваших доходов?
- У нас считается преступлением не сокрытие доходов, а неуплата налогов с доходов выявленных. К тому же в нормальной стране сумма моих затрат из налогообложения должна вычитаться. Здесь же совершенно бешеные деньги нужно платить на жилье, на транспорт, на запись музыки, на съемку и ротацию клипов, на зарплату и гонорары людей, с кем я работаю, и еще бог знает на что – так эти затраты никого же не волнуют!
- О-о, тогда все эти затраты придется проводить официально! Кто же захочет «светить» весь этот «черный нал», святая святых нашего шоу-бизнеса?
- Никто, об этом я и говорю. Но если человек хочет заниматься любимым делом, если хочет быть популярным, он вынужден платить все эти страшные деньги, а государство будет тянуть их с него во второй раз! Поэтому у вас никто налогов и не платит.
- Миша, а сколько времени вы себе отвели, чтобы петь дальше?
- Не знаю... Пока это кого-то волнует, пока меня хотят слушать – я буду петь. Хотя, что я буду делать потом, просто не представляю. Может быть, тоже буду ходить в церковь, или в синагогу.