Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

4 February 2013

Исповедь Оскара Фельцмана

С Оскаром Борисовичем мы встретились в августе 2006 года. Знаете, я люблю и умею делать интервью. Прихожу подготовленный, и вопросы задаю «по делу», героям это нравится. Но в этом случае, у меня практически не было возможности открыть рот! Старый одессит мне просто не давал этого сделать! Отсмотрев сегодня, в этот печальный день, все расшифровки, я решил все свои редкие вопросы просто удалить. Вот и получился этот нескончаемый монолог-исповедь большого музыканта, прожившего безумно интересную жизнь! Редактуре я его тоже практически не подверг!

- Значит, родился я в Одессе довольно давно. На улице Малая Арнаутская. Вот там я родился, там я жил все школьные годы. А потом приехал в Москву и начал заниматься в Московской Консерватории. Так вот родился я в Одессе. Одесса город неповторимый. Вы знаете, я много ездил по свету и бывал в разных странах. И иногда, значит, спрашивают: а где вы, в каком городе родились? Я говорю: родился я в Одессе. И почему-то все так: о-о-о. Я мог бы сказать, что родился в Воронеже, в Харькове, где угодно. Нет, я говорю в Одессе, и все реагируют как-то особенно интересно. Потому что Одесса город неповторимый, город музыкальный от основания и до сегодняшних дней. Понимаете? Я занимался в Одессе в такой школе знаменитой. Для высокоодаренных детей была школа профессора Столярского. Петр Соломонович Столярский был замечательным учителем, учил ребят и студентов, играть на скрипке. Ну, вы знаете, он был от бога учителем. А не могу сказать, что он был каким-то очень эрудированным человеком, очень хорошо знал литературу и т. д. Брат великого, великого пианиста Владимира Горовица, скрипач, был у него ассистентом. Вот. И он записывал в записную книжку изречения Столярского. Так Столярский говорил так: «Ребята, играйте как вкусный борщ!» Хорошо, правда? Потом вот была Берта Михайловна Рейнбельт, моя учительница, в это время я занимался игрой на рояле, профессор консерватории, у которой учился Гилельс. И вот, Берте Михайловне присудили и в Москве выдали орден Трудового Красного Знамени. И когда она приехала, Петр Соломонович сказал: «Берта Михайловна, выше левую грудь!» Ну вот так вот он объяснялся. Но был педагогом от бога.
Так вот когда я жил в Одессе, я в жизни не думал, что я когда-нибудь буду иметь хоть како-то отношение к легкому жанру и к легкой музыке. Меня учили как музыканта, настоящего, на Бахе, Бетховене, и Моцарте. Я играл Рахманинова. Я даже с оркестром играл Первый концерт Рахманинова. В общем, я был молодым серьезным музыкантом. Кстати, я в Одессе был, значит, ну, неудобно говорить обо мне, но что было, то было. Я был вундеркиндом. И все знали, вот Оскар, такой, значит, вундеркинд. В Одессе как-то я пошел в кино и посмотрел первый раз в жизни картину «Цирк» с музыкой Дунаевского. И должен вам сказать, что на меня эта музыка произвела огромное впечатление. И что-то, что-то во мне заговорило такое более легкое, кроме серьезной музыки, потому что Дунаевский был симфонистом, но он был симфонистом в легкой музыке. Но это было вначале, когда я только еле-еле чувствовал, что где-то во мне заложен легкий жанр… Потом я приехал в Москву, выдержал экзамены в Московскую Консерваторию. Я могу сказать, что в этом, значит, году, вот когда я поступал в Консерваторию, я, ну это неудобно говорить, но лучше всех выдержал экзамены, очень хорошо. Вот. И учился у профессора Шебалина, у замечательного нашего композитора…
Все было хорошо. Писал симфонии, писал симфоническую музыку. И тут… вообще получилась катастрофа. Да, кстати, между прочим, в Консерватории в Московской, так, вы представляете какие это времена были: 41-42-й год, в это время, и тревожное, и серьезное, будем говорить, в сталинское время, так, я получил единственный сталинскую. Это было 500 рублей в месяц. Я справку должен вам дать, значит. Туфли концертные на Арбате стоили 30 рублей. А я получал 500 рублей в месяц! То есть, я мог снимать комнату, мог питаться хорошо, и вообще мог себя чувствовать настоящим, начинающим молодым музыкантом! А потом, потом трагедия же грохнула, Отечественная война…
Я тогда был негодный к военной службе, потому что у меня с глазами было не в порядке. И меня отправили в город Новосибирск и там выбрали, мне было 20 лет, послушайте меня, меня выбрали ответственным секретарем Сибирского Союза Композиторов! Ну, ко мне на заседания приходил Мравинский, Юрий Свиридов и другие композиторы. А я, значит, сидел на председательском месте, 20 лет всего мне было… Ну, как-то, я сейчас с трудом это все вспоминаю и представляю как это было. Но это было неплохо. И я справлялся, в общем, со своими обязанностями хорошо. В Новосибирск тогда приезжали Александринский театр, Оркестр Ленинградской Филармонии под управлением Мравинского, разные популярные артисты. И вдруг в Новосибирск приехал оркестр Утесова во главе с самим Леонидом Утесовым. И я, естественно, с ним познакомился. Я ходил на его концерты. И тут же, знаете, тогда в моей душе легкий жанр зашевелился уже гораздо сильнее, чем в Одессе!
Но не в этом дело было. Как-то в Новосибирск приехал такой Владимирский. Он тогда был руководителем всех музыкальных театров Советского Союза. Ему сказали, что есть молодой человек, вот, вроде талантливый, как я, и что хорошо было бы, если бы он меня познакомил с московским театром оперетты. И вот он меня, значит, отправил, вместе с собой отправил, в г. Сталинск, это на Кузбассе. Там в эвакуации был Московский Театр Оперетты. И вот мы приехали, как я сейчас помню, днем, а вечером пошли в театр оперетты…И там шла «Сильва» Кальмана. А теперь я вам должен сказать на полном серьезе, без всякого юмора. Когда кончился спектакль, я уже знал, что вся моя жизнь, вся абсолютно, будет посвящена и отдана легкому жанру! Такое сильное впечатление на меня произвела музыка Кальмана. Вот такое в моей жизни событие было! И дальше уже не было никаких вопросов буду я в легком жанре, буду в тяжелом жанре, я целиком отдался оперетте, а потом песне.
А когда кончилась война, я приехал в Москву. И в Москве, в общем, был в Союзе Композиторов известным человеком! Вот так у меня это получилось. Теперь, у нормальных людей получается так в легком жанре: сперва они пробуют писать песни. Песня длится 3-4 минуты, 5 максимум. Это легкий жанр, но миниатюрный. И вроде не так трудно написать песню. А потом уже расширяются горизонты, и композиторы обращаются даже к жанру оперетты. Это нечто симфоническое, но легкая музыка! И со мной так и получилось, но все наоборот. Я когда приехал в Москву, после общения с Театром Оперетты в Сталинске я уже был человеком опереточным! Я вот, забыл вам сказать, что когда я был в Сталинске, мне московский театр заказал оперетту на либретто В. Катаева «Синий платочек». Я за две недели, это очень быстро, написал музыку ко всей оперетте. А через 2 недели в газете «Правда» была абсолютно разгромная статья насчет пьесы Катаева, на которую я писал музыку. Все это лопнуло, все это было закрыто… И Катаев был в немилости. А я просто, ну, первый раз в жизни попробовал написать оперетту, но, честное слово, я не виноват, что ругали Катаева! Когда я приехал в Москву, я пришел в Театр Оперетты Московский, меня приняли с распростертыми объятиями. Короче говоря, в 48-м году я написал первую свою уже принятую оперетту, а «Синий платочек», музыка так и пропала… И вот, театр заказал мне на либретто Винниковой и Крахта оперетту «Воздушный замок», действие которой происходит во Франции. Тогда там были разные действующие лица, в том числе генерал Де Моль, не Голь, а Де Моль! Это сатирическая такая была фигура. Я написал очень быстро, за буквально два месяца я написал оперетту. И в 48-м году была премьера этой оперетты в Московском Театре Оперетты. Это, честно говоря, здорово. Я же еще мальчиком, ну, молодым человеком совсем был. И рецензии были прекрасные. И вот так вот я стал известным человеком. Я буквально, вот как говорят, наутро я уже стал совсем известным человеком!
После этого в Москве я всегда жил, и сейчас, слава богу, уже многие годы, театр оперетты и жанр оперетты стал для меня родным. Но, но, но, не думайте что у меня все было гладко! Я после «Воздушного замка» написал такие оперетты как «Суворочка», была поставлена в Театре Оперетты, и «Шумит Средиземное море» в театре Станиславского. Это были хорошие, большие, музыкальные спектакли. Но, но: у публики они пользовались успехом, а начальство предъявило ко мне большие, большие претензии! Сказали, что я угнетаю театр музкомедии и мои произведения слишком серьезны. Там мало юмора, но много драматизма. А теперь я должен вам сказать не хвалясь, вы знаете как, ну, вы послушайте серьезно, что я вам говорю!
Я в те годы интуитивно, я, конечно, абсолютно этого не знал, интуитивно почувствовал, что жанр оперетты нужно раздвигать! И вот, эти две оперетты, которые я написал, в афише я писал не оперетта, а музыкальный спектакль, вы угадали, мюзикл! И вот таким образом я в Советском Союзе начал писать мюзиклы. Но на Западе мюзиклы уже писали. На западе много что было, но двери были закрыты. Поэтому я сейчас должен вам сказать, я молодец, что почувствовал, что оперетта кальмановского типа, это мало. И таким образом, смотрите, учили меня серьезной музыке, я писал и симфоническую музыку, и камерную, и романсы, и квартеты, а потом сам по себе почувствовал, что рожден я не для симфонической музыки, главным образом, а для легкого жанра!

(продолжение следует завтра)