Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

8 April 2012

Хохма (1946)

Специфическое «чувство партнера», которого так не хватает многим артистам, у Льва Мирова и Евсея Дарского было развито до полного автоматизма, причем не только на сцене. Евсей Павлович, надо сказать, был признанным мастером розыгрыша и считал, что если за сутки никого не разыграть, то этот день просто потерян, а Лев Борисович ему с огромным удовольствием помогал.
Однажды Миров, Дарский и еще один артист, фамилию которого история не сохранила, сидели за одним столом в буфете и, как водится, «травили байки». Внезапно актер попросил кого-то повторить фразу, которую он не расслышал. Безо всякой паузы Евсей Дарский начал шевелить губами, не произнося никаких звуков, а Лев Миров точно так же спорить с ним, сопровождая безмолвную артикуляцию фирменной «мировской» мимикой. Они, как бы, совершенно забыли своего собеседника и увлеклись «беседой» между собой, как вдруг тот побледнел и громко завопил, что совершенно оглох. Не обращая внимания на попытки его остановить, артист выскочил из столовой, срочно требуя врача, под общий и прекрасно слышимый хохот своих коллег.
Об одной истории стоит рассказать подробно. Произошла она вскоре после войны, когда народ только начинал снова привыкать к радостям мирной жизни, и пара конферансье «Миров и Дарский» была просто нарасхват.
Гонорары за выступления платили довольно крупные, но жизнь в Москве была дорогой (смотри «Место Встречи…»), поэтому на гастроли в режимные города артисты катались с удовольствием.
Работали, ели, пили, веселились… Словом – жили. Про культ личности и репрессии даже не думали, все происходящее считали нормой. И вот, году в 46-м в составе бригады Москонцерта оказались они на Дальнем Востоке…
Вечером после концерта, как всегда, прошедшего с аншлагом, в дверь гостиничного номера раздался громкий стук, Миров открыл и увидел в коридоре морского офицера в парадной форме с сумками и пакетами, набитыми коньяком, водкой, вином и разными дальневосточными деликатесами. В стране, до сих пор не сошедшей с карточной системы, это впечатляло.
- Лев Борисыч! Евсей Палыч! Я вас умоляю, не гоните меня! Я ж коренной москвич, всю войну просидел в этой дыре, и мне тут даже поговорить не с кем и не о чем! Прошу вас, давайте посидим пару часиков, о Москве поговорим, я все с собой принес!
Миров с Дарским переглянулись и молча пришли к соглашению, что такую роскошную «халяву» упускать нельзя. Они хором улыбнулись, взяли гостя под руки, сели за стол, приняли по первой, и тут капитана понесло.
Он говорил без остановки обо всем. О Москве, о погоде, о женщинах, о японцах, американцах… и только ни одним словом не касался своей непосредственной работы. Он объяснил это так:
- Если я вам о ней расскажу, то расстреляют не только меня, но и вас, за то, что вы это слышали.
После этой фразы артисты сильно приуныли, теперь каждый следующий кусок и рюмка лезли в горло с большим трудом. Но главная беда была в том, что лояльные темы у капитана очень быстро иссякли, он заметно размяк, и уже явно собирался все-таки намекнуть на содержание своей военной тайны. А у артистов началась работа: своими шутками они ему даже рта раскрыть не давали - не дай бог, проговорится! А того распирало… Он уж и заикнулся, было, мол, вам-то можно, вы люди надежные!
Словом, глубокой ночью совершенно протрезвевшие Миров и Дарский вытолкали морского офицера, уже не вязавшего лыка, из гостиницы и посадили в машину.
Закрыв за собой дверь номера, Миров утер со лба холодный пот и провалился в сон.
Разбудил его настойчивый стук в дверь. В коридоре стоял бледный Дарский и два краснофлотца с винтовками.
- Лева, это за нами! Тот придурок, наверное, проснулся и на всякий случай доложил начальству, что мы его напоили. Теперь, чтоб военная тайна не ушла, они решили и нас… изолировать.
Худшее свершилось. Миров понуро оделся, робко попросил позвонить в Москву семье, но, получив отказ, настаивать не стал. На улице их ждал большой черный автомобиль, в который артисты и загрузились под конвоем краснофлотцев.
Ехали молча. Когда машина остановилась, Миров, сложив руки за спину, вышел, и…
Ах ты, сволочь, Севка!
Перед глазами у него сияла вывеска лучшего в городе ресторана, под которой улыбался официант с двумя большими кружками пива в руках!
Все было ясно. Дарский и не ложился даже, а всю ночь мотался по городу, чтобы организовать этот розыгрыш, - и ресторан, и машина, и краснофлотцы с винтовками… Тяжело конечно, в незнакомом городе, но если день прошел без розыгрыша, Дарский считал его просто пропавшим!