Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

1 December 2011

Последний сюжет

С великим русским писателем Василием Аксеновым у меня состоялось два знакомства, между которыми прошло, ни много, ни мало, тридцать лет.
Первое случилось году в 77-м, когда под столом поточной аудитории МИНХ и ГП я обнаружил затертый номер «Нового Мира», в оглавлении которого сразу стрельнуло в глаза название «Поиски жанра» и невозмутимое пояснение курсивом: поиски жанра.
Лекция, как обычно, обещала быть неинтересной, я сразу же начал читать…
И на первых же страницах ощутил совершенное потрясение! Девятнадцатилетний начитанный мальчик из хорошей московской семьи, я даже и не представлял, что мой родной, знакомый до оскомины, русский язык позволяет вытворять со словом ТАКОЕ, таинственно расширяя и уверенно переворачивая с ног на голову его привычное содержание!
(Да, да, я был слишком молод для того, чтобы сначала проглотить «Звездный билет», потом «Апельсины из Марокко», затем «Затоваренную бочкотару», и уж только тогда!..)
За полдня прикончив «Поиски…», я рванул в художественный отдел институтского книгохранилища, и хорошо знакомая библиотекарша с улыбкой протянула мне затертую серую книжку с названием «Коллеги», и несколько переплетенных вместе номеров «Юности», в которых значилась повесть Аксенова «Любовь к электричеству».
Честно говоря, по прочтении обоих произведений меня посетило некое разочарование. Язык-то почти тот же, легкий и вкусный, но где же столь потрясший меня, до крамолы свободный, полет фантазии?
Уже через 30 лет я узнал от самого Василия Павловича, что оба эти произведения были абсолютно конъюнктурны: «Коллеги» написаны специально для того, чтобы создать положительную репутацию молодому писателю, впервые проходящему сквозь идеологические грабли, а «Любовь…» была индульгенцией, замаливающий какой-то очередной аксеновский грешок. Но ведь и в ней оказалась спрятана традиционная для него фига в кармане: повесть была посвящена Наркому Леониду Красину, чей внук в 70-е был арестован по громкому делу правозащитников Красина и Якира!
Ох уж эти аксеновские фиги!
«Вот спуск к Зоопарку. Здесь в трамвае умер от удушья Юрий Андреевич…»
Это когда? Где? О ком?
А ведь мы все помним знаменитое клише: «Пастернака я не читал, но гневно осуждаю…», и только Аксенов позволил себе эту плюшку, которая прямо в официальном советском издании стала «маячком» для своих, для тех, кто опального «нобелянта» ЧИТАЛ, знает сюжет «Доктора Живаго» и помнит имя-отчество заглавного героя!
Вдруг, в самом конце 70-х перед Олимпиадой, аксеновские произведения начали как-то пропадать. Нет, их еще не изымали из библиотек, но заметно реже печатались новые, а доступ к старым стал потихоньку сокращаться.
А потом Аксенов уехал. Вернее, «его уехали».
Наступило время, когда переходный глагол «уехать», стал пониматься однозначно и пояснений не требовал. Страна бездумно и расточительно избавлялась от своей совести, от людей вполне способных составить ей славу, и в результате получила огромный позор на весь мир.
Все мы продолжали бережно хранить приобретенные ранее аксеновские книжки, и с жадностью вслушивались в различные «радиоголоса», сообщавшие о новых произведениях писателя, и даже иногда читавшие отрывки…
А в 84-м, идеологически самом противном году, мне звонит приятель и говорит:
- Серега, есть тут одна книженция, ты давно ее ищешь. Но учти: ровно на сутки. Какая? Н-ну-у… скажем так: пособие по лечению термического повреждения кожи.
О, этот совковый эзопов язык «для своих»! Знал же я, что именно роман «Ожог» стал настоящей причиной лишения Василия Аксенова гражданства СССР…
Что тут сказать… я тогда действительно проглотил толстенный роман за сутки. Еда, сон, работа – конечно же, были заброшены в дальний угол жизни, но ведь не мог я оставить без еды маленького сына!
И вот, помню, как стою в огромной очереди гастронома на Кутузовском, прямо напротив андропо-брежневского дома, а в руках у меня тщательно обернутый в газету томик «Ожога», открытый лишь на маленькую щелочку: не дай Бог, кто прочтет из-за спины хоть одну фразу, там же все понятно!
Но оторваться я просто не мог, несмотря ни на какой риск.
Постараюсь объяснить. Это была не просто хорошая книжка, написанная человеком с близкой мне идеологией. Это была книжка, НАПИСАННАЯ ПРО МЕНЯ! Пусть герои были намного старше, пусть их профессии и семейное положение были отличны от моего, но весь внутренний мир, все муки, переживания и приключения, казалось, были целиком и полностью списаны с моих!
А в конце 80-х случилось чудо, мир совка начал со страшным грохотом рушиться, и «профессор славистики Мэйсоновского Университета Вассили Аксионов» впервые за много лет смог приехать в Москву и Казань.
На Родину.
Как же я тогда старался добраться до него! Я ужом извивался во всех редакциях, куда мог войти, объясняя, что никто лучше меня не сможет поговорить с этим великим человеком, ведь я глубже всех его понимаю и смогу передать читателям все, что осталось недосказанным или недопонятым в его книгах…
Увы. Интервью и материалы об Аксенове тогда появились практически во всех газетах и журналах страны, но ни один из редакторов не уступил мне столь желанной для многих радости общения с Василием Павловичем.
И вот прошло много лет, и вдруг, в 2007 году, у моих товарищей Андрея Макаревича и Миши Генделева возникает сумасшедшая идея: в разгульной форме Фестиваля Джаза и Литературы справить юбилей Василия Аксенова, провести его в Казани, на родине писателя, и чтобы я стал его режиссером…
Согласившись, я не спал ночь.
Через пару дней мы все встретились в ресторане ЦДЛ(!!!), и начали определять намерения и строить первые планы. Тогда и возникло слово «Аксенов-фест», но Василий Павлович был не очень уверен в наших организационных способностях. А кроме того, он выражал беспокойство по поводу одной сумасшедшей дамы, которая после возвращения несколько лет не давала ему в Казани прохода, заявляя, что когда-то была его любовницей и родила сына, причем, возраст этого сына в аккурат соответствовал середине аксеновской жизни в США. Ее имени и фамилии Василий Павлович, конечно же, не знал.
Я тогда позвонил в офис своей помощнице, и она, подняв в интернете все публикации на жареную тему, выяснила ее фамилию и диагноз. Следующим шагом было связаться с Казанью и обозначить проблему перед ними.
Через десять минут Василию Павловичу на мобильник позвонили из Мэрии Казани и сказали, что проблем с такой-то дамой во время фестиваля у него не будет, ибо ей уже сейчас везут путевку в санаторий на эти дни. Удивление и восхищение писателя нашей оперативностью было столь сильным, что сомнения по поводу «Аксенов-феста» в Казани сразу улетучились.
А потом был сам фестиваль и совершенно фантастическое общение!
Во время «Аксенов-феста» у нас проходили съемки фильма, который я заранее назвал «Визит пожилого джентльмена», нарочито перекликая сюжет с «Визитом старой дамы» Дюрренматта.
Дело в том, что и молодую Клару Цаханассьян и маленького Васю Аксенова их родные города изгнали, обрекая практически на смерть или нищету, но героиня Дюрренматта приехала в Гюллен МСТИТЬ, а Василий Павлович в Казани даже не понял связи одного сюжета с другим!
Он взахлеб восхищался обновленным городом его юности и достижениями новых руководителей!
Мне, правда, повезло тогда поймать объективом несколько «моментов истины», среди которых был один, по-настоящему страшный. Мы привезли Василия Павловича в квартиру, где он родился и вырос, откуда казанские чекисты забрали в лагеря его родителей, и где он не был более 70 лет!
В квартире все совершенно изменилось, теперь там контора Городского Отдела Образования, но я помню ту странную смесь радости и ужаса в глазах Аксенова, когда он вдруг узнал уголок, где стояла его кроватка, кабинет, спальню родителей и вид из окна, куда он смотрел, провожая чекистов, уводящих отца!
Сейчас я понимаю, что далеко не всякий смог бы так мужественно перенести потрясение встречи с самым страшным моментом своего далекого детства.
А потом мы поехали в деревянную развалюху, где маленький Вася жил с дядей и тетей после той трагедии. Именно этот дом было решено реконструировать, чтобы открыть в нем… нет, не музей! По его планам это называлось «Аксеновский Творческий Центр»! Василий Павлович уже был внутри вместе с Мэром Казани, но я попросил его войти в Дом еще раз, специально для фильма. Задача была в том, чтобы походить по комнатам, постоять у окон с сигаретой в руке и немножко повспоминать…
Сегодня, глядя на эти кадры, на его лицо, я даже не знаю, он мне подыграл, или действительно, в этот момент лопнули нитки в мешке воспоминаний, и они посыпались на писателя таким обвалом, что через пару месяцев уже были готовы две части «Лендлизовских», написанных именно про этот дом, про это время.
По его замыслу в третьей части романа была история про триумфальное возвращение писателя в город юности. Про юбилей, про фестиваль, про всю атмосферу нашего праздника.
Честно говоря, я очень надеялся и мечтал прочитать в этой части и о себе, и о съемках фильма, но… рукою Высшего Писателя сюжет был закручен так, что эту историю Аксенов рассказать не успел.

...Когда его автомобиль растерянно ткнулся в бордюр недалеко от дома, мозг уже перестал выпускать мысли наружу.