Топфотоп — здесь знаменитости общаются друг с другом и со своими поклонниками

6 April 2010

Desperatus.

Под окном отчаянно сигналит машина. Выглядываю. Нет, незнакомая – новенькая красная «Вольво». Возвращаюсь к кофе.
- Лиса! Лисица, блин!!! Выходи!
Ванька высунулся из окна «Вольво» и машет мне рукой.
- Сам поднимайся. Я неодетая.
Ванька поднимается на пятый этаж, запыхался.
- Вот, купил машинку. Точно такую как мечтал.
- Поздравляю!
- Поехали обмывать, собирайся. Ты первая покатаешься, цени!

Едем по городу, Ванька смешно надутый от радости, внимательно переключает передачи, осторожно курит, аккуратно сбивая пепел в пепельницу.

- Так, нам сто водки и тебе что? Ок, и сто мартини. Да я не буду за руль садиться, Пашка отгонит. Официант, повторить!
- Вань, тебе хватит!
- Лиса, не нуди. Ты мне не жена. Имею право – я машину купил. Такую, как мечтал в детстве. Помнишь, у меня в серванте в родительской квартире коллекция машинок стояла? Я тебе еще тогда говорил – обязательно «Вольво» себе куплю. Красную. Как та маленькая машинка из коллекции. Вот, купил. Лисица, я молодец?
- Вань, ты молодец! Только не пей больше. Завтра плохо будет.
- Так то завтра! Наливай! Вздрогнем!

* * *
Длинная трель звонка и две коротких. Ванька. Сонная, иду открывать. Вваливается с пакетами, внутри которых звенят бутылки.
- Не спать!!! Паааадъем! Лиса, ты чего ругаешься? Детское время же. Я твой любимый мартини захватил. Давай накатим. Да есть, есть повод: сделку сегодня такую хорошую провернули. Монополистами будем, ептыть. Эксклюзивными дистрибьюторами, - Ваня с трудом выговаривает эту фразу, смеется. Я смеюсь вместе с ним.
- Да ты уже, судя по всему, напраздновался. Еле языком ворочаешь.
- Не, это просто слово трудное. Гиблар... Гилбар... Гибралтар! Вот! А так, да, на работе со своими отметили немножко. Но они не бойцы – домой разбежались. А я думаю – а давай я к тебе...
- Ага, здорово придумал. Полвторого ночи. Ну ладно, проходи, кушать будешь?

- Вань, вставай, давай-давай, потихонечку в кровать ложись... Да не брыкайся ты! За столом хочешь до утра спать? Давай, о-о-о, молодец, ложись...

* * *
- Лисица, а поехали посидим где-то?
- Знаю я твое «посидим». Ты посидишь, а мне потом тебя домой тащить на себе практически. Помнишь, как в прошлый раз было?
- Лиса, ну хорош вспоминать... Тем более что повод есть.
- У тебя всегда повод есть. Блин, у меня ощущение, что я замужем за тобой: пьяного домой привожу, раздеваю, спать укладываю, за пивом бегаю, ругаю. А ведь я ж тебе не жена, слава Богу.
- Лисица, друг – это больше чем жена! Кстати о женах. Ты ж не дала договорить. Я женюсь. И именно по этому поводу предлагаю выпить.
- На Аньке?
- На Аньке! Все, завязываю с холостяцкой жизнью. Два года уже встречаемся, пора, пора жениться, остепениться...
- Перестать бухать... – продолжаю я.
- Да, и это тоже...
- Ну поздравляю! Очень рада. Анька твоя – отличная баба. Очень хочу, чтоб все у вас получилось. Молодец, давно пора было.
- Ну тогда поехали выпьем по граммулечке за будущего молодожена...

- Ваня!!!! Ну, пожалуйста!!! Ну, я тебя очень прошу – сядь. Он тебя случайно задел! Да извинился он, извинился! Ты просто не слышал. Да, я слышала! Ваня, ну у тебя сегодня такой день, ну не надо!

- Да, я все оплачу. Конечно, и посуду оплачу, да и скатерти, и моральный ущерб... Да, спасибо большое. Просто он предложение девушке сделал, сегодня праздновал помолвку. Ну и перебрал чуть... Нет, не мне предложение. Я подруга его, подруга детства...

- Ваня, очень больно? Ну, потерпи, я сейчас кровь отмою... А утром к врачу пойдешь... Мало ли. Вдруг там что сломано. И глаз весь кровью заплыл. Обязательно к врачу надо! Блин, Ваня, как же ты меня достал... Да знаю, что вернешь деньги. Да не извиняйся ты уже...
Вытираю кровь, укладываю на кровать...

* * *
- Лиса, если Анька спросит, где я был, скажешь, что у тебя. Типа пришел бухой, добавил и спал у тебя. Она тебе поверит.
Ванька пришел с утра с жутким похмельем, пьет у меня на кухне минералку, дышит в сторону.
- Ну а на самом деле где был? У шалавы своей?
- Лиса, она не шалава. Я просил тебя так ее не называть...
- Ага, еще обидься на меня давай. Шалава она. Если б Анька беременная не была, ни за что покрывать бы тебя не стала. Ее жалко, а не тебя, алкаша и бабника.
- Да, я такой – алкаш и бабник. А шо делать? Но я обаааааааааятельный, – Ванька смешно кривляется, корчит рожу. Я поневоле начинаю смеяться.
- Лисичка, а давай выпьем, все равно день пропал...

* * *
- Лисица, сын!!! У меня сын! Два триста! Тьфу, три двести! Только что звонил! Здоровы оба. То есть обе! Тьфу, в общем, Анька и малой здоровы, все нормально прошло! Блин, сын! Лиса, ты понимаешь?!!!
Ванька радостно кричит в трубку, заглушая мои поздравления и вопросы.
- Выпил, конечно! Да ты чо, грех не выпить. Давай к нам. Я на такси подъеду, тебя заберу. Потом Женька приедет, Антон с Ленкой, Андрей, Михалыч... Я им щас звонить буду. Сын, понимаешь?!!

- Вань, что ж ты всю неделю не просыхаешь? Аньку завтра выписывают. Ты коляску купил? Кроватку? Памперсы там всякие? Она ж тебе список написала... – звоню с утра, чтоб напомнить.
Ваня пьяный, мычит в трубку: «Все путем, Лиса, все будет... Анька, да писала. Не переживай ты, мои купят все, что надо»...
- Вань, не купят. Ты им сам сказал, чтоб не покупали, что у тебя какой-то знакомый вещами детскими занимается и ты у него все закажешь. Заказал?
- Знакомый?.. Есть знакомый, да. Все сделает. Все зашибись будет... Без паники, Лиса... Давай ты щас ко мне и потом по магазинам? Все купим, все будет...

Еду к Ване, беру список, вызываю его водителя с машиной, едем по магазинам, покупаем все необходимое. Когда приезжаем, Ваня долго не открывает дверь – уснул пьяный. Открыл и опять упал на диван. Выгружаем детские вещи, выносим пустые бутылки. Водитель уезжает, я мою посуду, полы в квартире, проветриваю все. Забираю домой оставшиеся две бутылки водки. Ванька так и не просыпается. Захлопываю дверь.

* * *
- А теперь я хочу выпить за здоровье своего сына. Роман – мой сын! И я за сына хочу выпить! И хочу, чтоб все выпили. Потому что кто не выпьет до дна за моего сына – того я и знать не хочу. Тот мне не друг, - крестины только начались, но Ванька уже пьяный, произнося тост, постоянно теряет равновесие и выплескивает водку из рюмки. Его мама, Ольга Александровна, прячет глаза. Папа, Владимир Иванович, время от времени пытается его шепотом одернуть, но так, с опаской, чтоб сын не завелся еще больше.
- Кума, а ты чего не пьешь? «Ой, шо то за кума, шо пид кумом не була» - Ванька хихикает. - А моя кума под кумом не была. Кума, ты неправильная кума...
- Ага, вот такая я неправильная кума, - пытаюсь я закрыть тему. – Но у меня есть тост...
Ванька не унимается, перебивает, говорит что-то глупое и нечленораздельное. Я вывожу его курить в коридор. Ваня обещает мне, что больше не будет пить. Сегодня. Клянется.
Возвращаемся. Он уходит в ванную освежиться, я сажусь за стол. Вани долго нет. Нахожу его на кухне – пьет водку из горла. Бутылка с дозатором. Мучительно ищет угол горлышка, при котором жидкость льется лучше всего. Замечает меня, глаза виноватые, но пить не перестает, стараясь как можно больше проглотить прежде, чем я отниму бутылку.
Выхожу курить.
Возвращаюсь на шум. Ванька достал из колыбельки спящего Рому, обнимает его, целует, поднимает на вытянутых руках. Ребенок заходится криком. Аня отчаянно кричит: «Не трогай! Пожалуйста!!! Не трогай, ты пьяный. Головку ему держи! Уронишь! Головку, головку придерживай! Пожалуйста, Ванечка, отдай, пожалуйста...»
- Мой сын! Это мой сын, я имею право его брать на руки! Мой сын! – Ваня прижимает тельце сына к себе, кажется, еще чуть-чуть и ребенок задохнется.
Отец Ани и ее брат пытаются отобрать ребенка, у них не получается, потому что надо это делать осторожно.
Ольга Ивановна сидит с мертвым лицом, ровно как по струнке, пальцы вцепились в край стола и побелели. Владимир Иванович закрыл лицо руками.
Наконец ребенка забрали и унесли обратно в спальню.
- Суки, нах все отсюда! Это мой сын, что хочу, то и делаю! И никто не смеет его забирать! Ты, бл@ь, тесть, нах пошел отсюда! Все нах пошли, суки, из моего дома. Все на@й! – Ваня сметает тарелки со стола. – Хватит жрать! На@й все! Сына моего не хотите мне давать, суки! Сына не даете поцеловать!
Михалыч, крестный Ромки, уводит Ваню в кухню. Через минуту оттуда слышится звон разбитой посуды и Ваня выбегает из квартиры в чем был в январский мороз.
Ольга Ивановна неумело курит со мной на балконе, плачет: «Стыдно-то как, девочка, Боже, как же мне сты-ы-ы-ыдно...»
Звонит потом мне ночью, пьяный, от шалавы своей: «Я ведь только сына хотел поцеловать... Понимаешь? А они, суки, мне сына моего не дают... Понимаешь? А ведь это мой сын! Понимаешь?»
Я понимаю...

* * *
У Аньки давно пропало молоко, поэтому она сидит на моей кухне и курит. Полугодовалый Ромка «гуляет» в коляске на балконе.
- Лиса, ты его с детства знаешь, ну вот скажи – есть хоть какой-то шанс, что он бросит пить?
Я уже давно знаю ответ, но не могу его сказать.
- Аня, он вас с Ромкой любит, может, ради вас бросит... Ты поговори с ним...
- Да я сто раз говорила! Сто раз! И спокойно, и с криком, и со слезами... Лиса, он соглашается, он обещает, но каждый вечер одно и то же, одно и то же.
Аня прикуривает следующую сигарету.
- Я боюсь его. Понимаешь, боюсь! Каждую минуточку, каждую секундочку. Вечером его дома нет – я боюсь, что с ним что-то по пьянке случилось, он же за руль садится в любом состоянии. А придет – боюсь, что он Ромке что-то сделает. Не со зла, он Ромку любит, но пьяный ведь лезет к нему. Ручку там сломает или шейку. Он же такой бугай здоровый... Я всю ночь не сплю: прислушиваюсь, не проснулся ли он, не полез ли к Ромке. Ребенок и так болезненный, а тут еще эти крики постоянные, скандалы. Каждый вечер. Каждый грёбаный вечер моей жизни... – Аня всхлипывает. – Я к маме уеду с Ромкой. Не могу я так больше одна все тянуть. Если пить бросит – вернусь...

* * *
- Лиса, Аня от меня уехала... И Ромку забрала...
- Я знаю. Она мне говорила, что собирается.
- Так ты знала? И ничего мне не сказала?
- Ванька, и ты знал, что она уедет, если ты пить не бросишь, и ничего не сделал.
- Бл@ь, да что вы все меня алкоголиком делаете? Ну выпиваю, но я ж ее пальцем в жизни не тронул. Я за Ромку жизнь готов отдать! Чего ей не хватало: шмоток гора, деньги – на, покупай что хочешь. В жизни не спросил, на что потратила. На море – вот тебе путевка на море, шубу – вот тебе, блин, шуба, телевизор новый – вот тебе, блин, телевизор. Что вам, бабам, все неймется... Лиса, ну вот ты скажи – ну я хреновый муж? Только честно скажи – хреновый? – Ваня наливает водку в стакан. Жидкость проливается на стол, бежит ручейком, соединяясь по дороге с жирным пятном от майонеза, мочит окурок, выпавший из переполненной пепельницы, и останавливается у тарелки с холодными пельменями.
- Лисичка, что-то вспомнилось, как мы еще в школе в лес ездили, и ты там за дерево пописать пошла. А я тебя сфотографировал. И потом грозился эту фотку всем показать, если ты меня не поцелуешь. Помнишь?
Я помнила.

* * *
- Лиса, Ванька разбился на машине. Авария, утром сегодня... «Вольво» - в дребезги!
- Михалыч, он живой? Живой, блять, он? Спрашиваю!!!
- Да живой, живой, в больнице...
- Уф… ну так и говори, а то «разбился», - я перевожу дыхание. – В какой? Травмы серьезные?

В палате тихо. Соседи деликатно вышли. Я сижу на краешке кровати, боясь посмотреть на вспухшее, с иссиня-черными кровоподтеками Ванькино лицо. На белой простыне яркими пятнами апельсины.
- Лисичка, а ты знаешь, какое сегодня число? Двадцать седьмое февраля! Прикинь, я второй раз родился в свой день рождения! И мне сегодня двадцать семь! Вот это совпадение. Хотя плохо – мог бы два раза в год день рождения отмечать. А так только раз, потому что совпало, - Ваня улыбается одной половиной лица – вторую закрывают бинты. Но ничего, отпразднуем! Тут в палате ребята как узнали про день рождения, так смотри, что мне подсуетили... Ваня, морщась от боли, лезет здоровой рукой под подушку и достает полбутылки дрянного закарпатского коньяка. Потом из тумбочки берет два залапанных стакана, разливает коньяк.
- Лисица, давай выпьем за мое первое и второе рождение! Ну, чего ты ревешь, подружка? Живой же остался, надо отпраздновать. А ты ревешь. Чего ревешь?

* * *
- Ольга Александровна, да какая плохая компания... Он один уже пьет...
- Боже, и что делать? Вот что делать? Вот самое страшное – что смотришь, смотришь, и ничего ведь не можешь сделать. Хоть и мать.
Ольга Александровна плачет, беззвучно, аккуратно промокая платком глаза. Видно, что часто плакала и уже научилась это делать...
- Может, к гадалке какой сходить? Как ты думаешь, девочка?

* * *
- Лиса, если тебе насчет меня позвонит вдруг кто, скажи, что давно меня не видела. Что я уехал из города, а куда – ты не знаешь.
- Хорошо. А что случилось? Проблемы?
- Да нет, все будет нормально. Просто денег должен, а щас отдать не могу. Но я все порешаю, не переживай. И еще – скажи, что поссорилась со мной, что я больше у тебя не появлюсь. Ну, чтоб тебя не дергали...
- Ваня, много должен?
- Пятьдесят тысяч зелени...
- А кому?
- Сашке Цыгану...
Я охнула.
- Но ты не переживай. Сашка меня не тронет. Я ж отдам...
Деньги Ваня отдал. Продал квартиру. На оставшиеся жил. Снял однокомнатную через два дома от моего.

* * *
- Лисица, зайди сегодня ко мне.
- Вань, не могу, договорилась с Ленкой встретиться...
- В другой раз встретишься. Зайди, не пожалеешь. У меня сюрприз!
Прихожу в ободранную однушку с затхлым запахом, старыми грязными обоями, гудящим облезлым холодильником. В мусорном ведре – несколько пустых бутылок водки, стыдливо прикрытых старым пакетом: Ваня готовился к моему приходу. Делает мне кофе. Отличный. До сих пор Ваня делает отличный кофе. Правда, руки дрожат, и он чуть проливает из джезвы в блюдце.
На худом лице – радостные глаза.
- Ну, показывай, что у тебя за сюрприз.
- Щас, щас я тебе покажу... Сомкни колени. Тааак. Руки вот сюда. Закрой глаза и не открывай, пока я не разрешу, - голос Вани удаляется.
Я слышу какую-то возню, копошение и чувствую на своих коленях что-то теплое и шелковистое.
- Все, открывай!
Черно-рыжий щенок тыкается мокрым носом мне в ладошку, поскуливает и пытается куснуть за палец.
- О Боже ж мой! Что это? Кто это? Кто это такой толстенький? Кто это такой славненький? У кого это такие славные ушки? У кого это такие славные глазки? – я не могу сдержать восторг от этого совсем игрушечного дико умилительного щенка. Но потом понимаю... И злость накатывает на меня.
- Ванька, это чей?
- Мой, сегодня на рынке купил, - Ваня сияет от счастья.
- А ты понимаешь, что за ним ухаживать надо, дрессировать, прививки делать? Ты понимаешь, что ему кашки надо варить? Убирать за ним? Понимаешь это? Что щенок полностью от тебя зависит? Полностью! Ты готов к этому?
- Лисица, готов. Я все продумал. Мне самому такая жизнь надоела… Может, этот щенок и спасет меня. Гулять я буду, и убирать, не переживай… Смотри, какую миску я ему купил… И книгу про собак…
- Порода-то хоть какая у него?
- Эрдельтерьер. А имя ему ты придумаешь, хорошо? Я специально никак не называл. Хочу, чтоб ты…
- Так он хоть сучка или кобель?
- Обижаешь. Пацан это. Тот еще кобель.
- Ну так и назови его Брюс.
- Я Бренди хотел, по цвету. Но если ты хочешь, пусть будет Брюс. Брюс, ко мне, Брюс! Дай лапу! Смотри, понимает…

Месяца два каждый вечер подряд мы гуляли с Брюсом. Ванька пил редко и мало. Только после того, как Брюс выгулян, вычесан и накормлен.

Вернувшись из командировки, я первым делом пошла к Ване. Купила Брюсу творожка по дороге. Ваня долго не открывал, Брюс под дверью заходился лаем. В квартире сильно воняло мочой. Исхудавший Брюс буквально запрыгивал на меня, стараясь мордой пролезть в пакет с едой. Левый глаз у него гноился. Я распечатала сырок. Собака мгновенно его съела и заскулила, прося еще.
- Лисичка, я тут это… Немножко сорвался… Извини... У Вани на лице грязные потеки, на футболке – пятна.
- Я с Брюсом погуляю. Дай поводок.
Брюс побежал впереди меня, цокая коготками по бетонным ступенькам.

- Ваня, это я… Тут такая история… В общем, Брюс вчера сбежал. Я его с поводка спустила, а он рванул… Звала-звала, так и не вернулся…
- Лиса, так давай искать. Объявления расклеим. Найдется! Ты не переживай… Ох, глупая собака… Да это я виноват – не гулял с ним в последнее время… Но ничего, найдется… Обязательно найдется… Давай я сейчас соберусь и пойдем поищем. Все! Я уже собираюсь!
- Да не надо искать… В общем, он как вырвался, так на дорогу побежал… А там машина… Я его похоронила в лесополосе вчера… Извини…

* * *
Ваня не звонил мне после этого разговора. Знакомые говорили, что уехал к двоюродному брату. Во Владивосток, вроде…

* * *
Где-то через год Ванька зашел ко мне.
Был уже выпивший. На правой руке вместо указательного пальца - зажившая неровная культя.
- Ну как ты тут? Что новенького? Сто лет не виделись… Давай за встречу. Только я с собой не принес – на мели. Угостишь старого друга?
Я достала из холодильника початую бутылку водки. Разлила в два стакана. Все это время Ваня не спускал с нее глаз. Взял стакан в правую руку. Потом переложил в левую.
- Ох, у меня закуски нет. Только цветная капуста и творожки. Я типа на диете сижу.
Ванька улыбнулся.
- Вечно эти твои диеты…
- Давай я в магазин быстро сбегаю…
- Да не надо, садись, выпьем. Капуста так капуста.
Ваня быстро чокнулся и опрокинул стакан.
На кухню зашла собака.
- О, твой, что ли, песик?
- Мой.
- Это ж эрдель!
- Да, мне нравится эта порода…
- А как зовут?
- М-м, Шарик.
- Шарик! Шарик! Дай лапу!
Ваня протянул собаке правую руку. Потом убрал, протянул левую.
Пёс не двинулся с места.
- Вань, он к чужим не идет…
- Ага, хорошая собака… Лиса, а помнишь Брюса? Помнишь?
- Вань, ты закусывай…
Пес подошел ко мне и положил голову на колени, наблюдая, как Ваня ест цветную капусту. Я погладила Брюса по голове, он зевнул и облизал мне руку.

Потому что «спасать надо лишь тех, кого еще можно спасти».